Вот, набрел:

Артуро Перес-Реверте

Письмо недоумку

Дорогой недоумок!

Тебе не удастся съесть следующие виноградины (Намек на испанскую традицию празднования Нового года – съедать по виноградине под каждый удар часов), потому что через год ты будешь мертв. И говоря мертв, я имею в виду именно это: ты действительно будешь мертв, и над тобой будут цвести мальвы. Твоя смерть – уведомляю тебя – не
будет ни героической, ни полезной, ни даже естественной. Ты окончишь свои дни самым идиотским образом, на скорости сто восемьдесят, на обгоне или на повороте, как раз в тот момент, когда ты состроишь для самого себя физиономию крутого парня из кино и бесстрашно нажмешь на газ под воображаемую или реальную музыку, мня себя королем мамбо.
Хуже всего в этом деле, ты уж извини меня, не то, что пропадет твоя шкура; в конце концов, она стоит, наверное, не бог весть сколько – ну разве только для тебя самого или
каких-нибудь родных, – если учесть, за какую цену ты собираешься ее продать. Плохо то, что ты, может быть, потащишь с собой людей, которым совершенно неинтересно
сопровождать тебя в этом путешествии: неосторожных друзей, семью, едущую в отпуск на встречной машине, пешехода, водителя грузовика, зарабатывающего себе на жизнь.
Было бы куда практичнее и чище, раз уж дело дошло до такого, если бы ты разогнался до двухсот и впечатался барельефом в какую-нибудь стену – это касалось бы тебя
одного и заслуживало большего уважения. Но я знаю, так ты не поступишь потому что вовсе не планируешь становиться трупом. Когда пробьет твой час, это произойдет
неожиданно, и у тебя еще будет время удивленно вытаращить глаза – со мной такого случиться не может, – прежде чем ты отключишься окончательно и бесповоротно.
Я уже несколько лет вижу, как ты проносишься мимо по дорогам и автострадам, занимая левую полосу, сигналя мне всеми огнями, чтобы я немедленно пропустил тебя вперед.
Иногда ты зависаешь в ладони от моего заднего бампера, всегда надеясь – на случай, если я вдруг тормозну, – на прочность своей машины, на свои феноменальные рефлексы и хладнокровие. На эффект своего беглого взгляда и на ледяное, спокойное бесстрашие, вызывающее такое восхищение у всех вокруг, а главное – у тебя самого. Красавец. Мачо с большой буквы. Ты просто восторг.
Послушай, я открою тебе один секрет. Мы очень хрупки – узнай ты, до какой степени, у тебя задрожали бы руки. Все, что у нас есть, что кажется таким прочным, таким ценным и таким навсегдашним, идет ко всем чертям в один миг, в одну секунду, стоит нам только чуть недоглядеть, стоит судьбе чихнуть: всё – жизнь, человеческая сущность.
Достаточно вируса, насекомого, кусочка металла в виде осколка или пули, достаточно капли воды или масла на асфальте, приступа кашля, достаточно любой из этих плохих
шуток, которыми так любит тешить себя Вселенная, – и все, что ты любишь, все, чем ты был, что ты есть и чем мог бы стать, летит в тартарары, исчезает навсегда и никогда
больше не вернется. Разумеется, все мы когда-нибудь окажемся там. Но одни окажутся раньше, чем другие. А тебе, дорогой мой, выпал билетик с цифрой 1994. Конечно, может, раньше разобьюсь я сам. Или меня угробишь ты. Но я-то знаю, что со мной это может случиться в любой день, в любом месте, потому что я смертен. А тебе это вообще ни разу не приходило в голову.
Жаль, что я не смогу точно описать тебе обстоятельства, в которых ты совершишь – успешно – свой последний рывок вперед. Я не знаю, окажется ли твое имя погребенным в статистике ДТП за будни или выходные или тебя удостоят индивидуального подхода, может, будет даже фотография: искореженное железо и торчащие из-под одеяла ноги — при этом всегда теряется один ботинок, так что помни, никогда не надевай белые носки, – на страницах какой-нибудь газеты, а если повезет, то даже в выпуске теленовостей.
Но мне наплевать на обстоятельства твоей кончины. Ты ведь знаешь, на этой полосе я всегда выражаюсь без обиняков, а потому скажу: мне наплевать и на тебя.
Некоторые утверждают, что каждая человеческая жизнь священна, и, может быть, это верно. Однако не менее верно, что я уже навидался, как кончаются жизни, и что некоторые жизни мне кажутся менее священными, чем другие.
Что же касается твоей жизни — я имею в виду лично твою жизнь, ту, которая только твоя (разве что ты веришь в реинкарнацию), — дело твое, если тебе охота платить столь
высокую цену за сомнительное удовольствие гарцевать на жестяных конях, пожирающих своего всадника. И не надо разглагольствовать о любви к риску и о жизни на грани
опасности. Я знаю многих людей, которым – по их собственной воле или по воле обстоятельств – хорошо известно, что такое риск и жизнь, полная опасностей. Людей, которые действительно стоят того, чтобы оплакивать их, когда придет час, а не сокрушаться о гибели таких, как ты, – недоумков, неспособных ценить данную им жизнь и потому тратящих ее впустую. Да что ты знаешь о риске, бездельник? И о смерти. И о жизни.
Скатертью дорога.

Если баян - не пинайте, не четал ишо.